ПродолжениеВозвращение на базу в столице Калашникова – городе под названием Чкалов – обошлось без приключений, что было весьма кстати. Более того, это было редкостной удачей, которую отдельные личности приписывали появлению Нейтана. Калашников, слыша подобные высказывания, только морщился, зато Нейтан, категорически не признававший сверхъестественного, кипятился. Правда, недолго – привык…
Столица Калашникова была довольно большим, довольно жарким и исключительно пыльным городом. Основан он бы как пограничная крепость, и ей и остался – наверное, уже навсегда. Нейтан, пользуясь возможностью, бродил по улицам, иногда один, чаще – с Яной, слушал ее рассказы и любовался причудливым и абсолютно естественным соседством старинных домов и новеньких небоскребов высотой во многие сотни метров, неторопливым течением Урала и бесконечным небом…
Впрочем, на прогулки оставалось не так уж и много времени – помимо тренировок, Нейтан, в очередной раз пытаясь закончить образование, засел за книги. А потом прогулки и вовсе стали затруднительными – волны жары, обрушивающиеся с безоблачного неба, вгоняли привыкшего к более мягкому климату юношу в депрессию и загоняли в казарму, под кондиционеры. На улицу Бриджер выбирался только после захода солнца…
Этот день был особенно скверным из-за ветра. Дул «афганец» - не слишком сильный, но невыносимо жаркий, упорный, сводящий с ума юго-восточный ветер. Нейтан, едва высунувшись на улицу, немедленно нырнул обратно и уткнулся в очередной справочник, время от времени злобно косясь в окно. Так и просидел бы до вечера, если бы не тревога…
Вой сирены заставил парня подскочить, отбросив книгу, и помчаться к транспортеру, на ходу застегивая комбинезон. Шесть минут спустя, уже на борту поднимающегося аэронефа, он выслушивал полетное задание.
В воздушное пространство Калашникова проник аэронеф Анатолия Туполева – заклятого калашниковского врага. С какой целью – абсолютно неважно, главное – не дать ему этой цели достигнуть. И при этом, желательно, без особых последствий для собственной территории. Так или иначе, но «Четвертак» стартовал, направляясь на север. Три часа полета на максимальной скорости – и на экранах появилась далекая отметка вражеского корабля.
- Штурмовикам – взлет! – рявкнули динамики, створки люка ангара распахнулись, выпуская самолеты. Нейтан в последний раз проверил все системы истребителя, запустил двигатели, и, махнув Яне, опустил фонарь и начал выруливать на стартовую позицию.
Заняв привычную позицию, истребители обшаривали локаторами окружающее пространство – если противник поднял самолеты, они должны появиться с минуты на минуту. Однако же, их не было, и это, по мнению Нейтана, выглядело подозрительно, о чем он не замедлил уведомить товарищей. Кто-то фыркнул, однако комэск – хмурый поволжский немец – согласился с ним. Что, собственно, его и спасло, когда аэронеф Туполева выпустил по ним ракетный залп с предельной для ЗУР дистанции. Строй немедленно рассыпался, из всей шестерки ракет достигла цели только одна, но вслед за ними уже неслись вражеские истребители. Времени на раздумья особо не было, и Нейтан нажал гашетку практически одновременно с приказом командира: «Штурмовикам – отход, прикрываем!»
Бой на дальней дистанции не сложился – скорость сближения не позволила, и снова началась собачья свалка. Бриджер рванул на форсаже вверх, уклоняясь от ракеты, заложил петлю, и снова – как и над Прибалтикой другого мира, атаковал из ее верхней точки. Удачно – враг не ждал обстрела с этого ракурса… замыкаясь, петля вынесла самолет под зону боя, и только поэтому его пилот заметил странный флаер, неторопливо круживший в паре сотен метров над землей. Прямо на его глазах флаер подцепил парашют одного из катапультировавшихся калашниковских пилотов и затащил его на борт. «Ублюдок!» - только и успел сказать про себя Нейтан, и в наушниках раздался вскрик Яны: «Меня достали!». Секунду спустя добрались и до него, и пришлось изрядно покувыркаться, чтобы не потерять самолет в третий раз… И внезапно все кончилось. Флаер, сопровождаемый остатками эскадрильи, понесся прочь. «Там же Янка!» - обожгла мысль, и Нейтан, не очень хорошо понимая, что и зачем он делает, закричал:
- За ними! Там же наши!
Комэск Зименс, как ни удивительно, парня поддержал:
- Преследовать противника, штурмовики, следуйте за нами.
План, имевшийся у них, был не то, чтобы сомнительным, а просто безумным. Предполагалось вслед за остатками вражеской эскадрильи вломиться на полетную палубу, отбить пленных, захватить флаер и сбежать. Имея из оружия только пушки самолетов и карабины в составе НАЗа. При этом как все это будет реализовано, никто в обеих эскадрильях не представлял, собираясь последовать завету одного корсиканца: «Главное – ввязаться в битву, а там видно будет.» И единственно, почему он мог удаться – его совершенно невероятная наглость. В самом деле, такого точно никто не ожидает…
…Когда выпущенные одним из штурмовиков ракеты сорвали начавший закрываться щит полетной палубы, Нейтан выдохнул. Первый этап пройден. Истребители рванулись в открытый проем, отчаянно тормозя, едва не до срыва, а затем, после касания, даже не успев остановиться, открыли огонь из пушек. К счастью, большая часть авиагруппы не вернулась, иначе бы спасать было некого… А пока пленных выгрузили из флаера и потащили прочь с палубы.
Выпрыгнув из кабины, Нейтан открыл огонь по отступающим, а затем бросился вперед, задержавшись только для того, чтобы подобрать чей-то палаш – от карабина в узких коридорах проку было маловато. Высадившиеся разделились на две группы – часть осталась в ангаре, прочие же пустились на помощь пленным..
Сам бой Нейтан запомнил плохо: только сплошную круговерть криков, звона клинков да редких выстрелов, из которой вспышками пробивались отдельные мгновения…
… Вот перед глазами мелькает чья-то рука. Вцепившаяся в воротник черного комбинезона, и Нейтан рубит по ней, и ее обладатель кричит… Вздрагивает под ногами палуба, доносится отдаленный грохот… Летящий прямо в лицо штык, короткая боль, заливающая лицо кровь… Расширенные Янкины глаза на побледневшем лице… Чей-то голос: «Да он же весь в крови!»…
В себя Бриджер пришел только в ангаре, у трапа санитарного флаера. С повязкой на левом глазу. Экипаж аэронефа сбился в кучу в углу, куда его согнала абордажная команда, четверо бойцов которой караулили пленных, а остальные, разошедшиеся по всему кораблю, потихоньку возвращались…
Уже после того, как флаер поднялся в воздух, Нейтан узнал, что случилось. Оказалось, Зименс (лежавший сейчас в отсеке для тяжелораненых), сообщил о происшествии, и вслед ему с «Четвертака» немедленно отправилась ударная группа, без особых проблем высадившаяся на вражеском аэронефе и, благодаря устроенному пилотами бардаку, сумевшая довольно быстро его захватить. В общем, все кончилось хорошо…
…Но, как выяснилось, не для всех. По крайней мере, не для самого Нейтана – судя по тому, что сказал калашниковский врач, сняв повязку. Затем краткий, но непечатный диагноз был дополнен сообщением, что глаз ранен крайне серьезно, и сделать что-либо на борту невозможно.
- А где можно? – полюбопытствовал парень.
- В столице, - ответил врач, закончив перевязку и заполняя карточку. Планшет время от времени возмущенно пищал – система распознавания не справлялась с хирургическим почерком.
- Держи, - он протянул карту, - И отправляйся. Полетишь вместе с тяжелыми.
Флаер стремительно приближался к Чкалову, и вскоре пошел на посадку рядом с какой-то двурогой шестиэтажкой, которую Нейтан толком не успел разглядеть.
- Приехали, - Яна спрыгнула с трапа, помогла спуститься парню и потащила его к стоявшему рядом с рогатой постройкой плоское квадратное здание.
- Что это?
- Больница. Глазная, - ответила девушка, - одна из лучших, между прочим, хоть ей и без малого сто лет.
- Прямо-таки сто?
- Ну ладно, девяносто. Какая разница?
Разницы действительно не было, а что клиника действительно хороша, Нейтан быстро убедился сам. И, уже лежа на операционном столе, пришел к выводу, что все могло обернуться куда хуже…