Починяю примуса, зажигаю звезды...
Ильф и ПетровТемнозвезд оглянулся. По темным углам зачумленной дворницкой вспыхивал и дрожал изумрудный весенний свет. Бимлировый дым держался под потолком. Мираж потрясал комнату.
Взволнованный Темный Звезда очнулся только от звуков голоса Абихана.
— Выбор неплохой. Подобрано со вкусом. Сколько вся эта музыка стоила?
— Тысяч семьдесят — семьдесят пять.
— Мгу... Теперь, значит, стоит полтораста тысяч.
— Неужели так много? — обрадованно спросил Темнозвезд
— Не меньше. Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все это.
— Как плюнуть?!
— Слюной, — ответил Абихан, — как плевали до эпохи исторического материализма. Ничего не выйдет.
— Как же так?
— А вот как. Давно, наверно, улетел ваш бимлер. Переместился вместе с Макроном..
Темнозвезд так испугался, что даже встал с места.
— Спокойно, спокойно. За дело берусь я. Заседание продолжается. Кстати, нам с вами нужно заключить небольшой договорчик.
Тяжело дышавший Темный Звезда кивком головы выразил свое согласие. Тогда принц Абихан начал вырабатывать условия.
— В случае реализации клада я, как непосредственный участник концессии и технический руководитель дела, получаю шестьдесят процентов, а соцстрах можете за меня не платить. Это мне все равно.
Темный Звезда посерел.
— Это грабеж среди бела дня.
— А сколько же вы думали мне предложить?
— Н-н-ну, пять процентов, ну, десять, наконец. Вы поймите, ведь это же 15 000 рублей!
— Больше вы ничего не хотите?
— Н-нет.
— А может быть, вы хотите, чтобы я работал даром, да еще дать вам ключ от квартиры, где деньги лежат?
— В таком случае — простите! — сказал ТЗ в нос. — У меня есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом.
— Ага! В таком случае — простите, — возразил великолепный Абихан, — у меня есть не меньшие основания, как говорил Энди Таккер, предполагать, что и я один смогу справиться с вашим делом.
— Мошенник! — закричал Темнозвезд, задрожав.
Абихан был холоден.
— Слушайте, господин из Парижа, а знаете ли вы, что наши бимлер почти что у меня в кармане! И вы меня интересуете постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость!
Тут только Темный Звезда понял, какие железные лапы схватили его за горло.
— Двадцать процентов, — сказал он угрюмо.
— И мое бордо? — насмешливо спросил Абихан.
— Двадцать пять.
— И мои розы?
— Да ведь это тридцать семь с половиной тысяч!
— К чему такая точность? Ну так и быть — пятьдесят процентов. Половина — ваша, половина — моя.
Торг продолжался. Абихан еще уступил. Он, из уважения к личности Темнозвезда, соглашался работать из сорока процентов.
— Шестьдесят тысяч! — кричал Темнозвезд.
— Вы довольно пошлый человек, — возражал Абихан , — вы любите деньги больше, чем надо.
-А вы не любите денег? — взвыл Темный Звезда голосом флейты.
— Я не люблю.
— Зачем же вам шестьдесят тысяч?
— Из принципа!
Темный Звезда только дух перевел.
— Ну что, тронулся лед? — добавил Абихан.
Темнозвезд запыхтел и покорно сказал:
— Тронулся.
— Ну, по рукам, уездный предводитель команчей! Лед тронулся! Лед тронулся, господа присяжные заседатели!
После того как Темный Звезда, обидевшись на прозвище "предводителя команчей", потребовал извинений и Абихан, произнося извинительную речь, назвал его фельдмаршалом, — приступили к выработке диспозиции.
Но вскоре концессионеры устали и собрались ложиться спать…
У Абихана под плащом оказалась шелковая рубашка с кружевными манжетами. Под рубашкой не было уже больше ничего. Зато у Темной Звезды под известной уже читателю черной мантией оказался жилет — темно бордовый.
— Жилет прямо на продажу, — завистливо сказал Абихан, — он мне как раз подойдет. Продайте.
Темной Звезде неудобно было отказывать своему новому компаньону и непосредственному участнику концессии и он, морщась, согласился продать его за свою цену — восемь рублей.
— Деньги после реализации нашего проекта, — заявил Абихан, принимая от Темнозвезда еще теплый жилет.
— Нет, я так не могу, — сказал ТЗ, краснея. — Позвольте жилет обратно.
Деликатная натура Абихана возмутилась.
— Но ведь это же лавочничество! — закричал он. — Начинать дело завоевания мира и ссориться из-за восьми рублей! Учитесь жить широко!..
Темнозвезд покраснел еще больше, вынул маленький блокнотик и каллиграфически записал: "25/IV-27 г. выдано п. Абихану р.- 8".
Принц заглянул в книжечку.
— Ого! Если вы уже открываете мне лицевой счет, то хоть ведите его правильно. Заведите дебет, заведите кредит. В дебет не забудьте занести 60 000 рублей, которые вы мне должны, а в кредит — жилет. Сальдо в мою пользу — 59 992 рубля. Еще можно жить.
После этого Абихан заснул беззвучным детским сном. Во сне он видел вулкан Фудзи-Яму,
Темный Звезда проснулся по привычке в половине восьмого, пророкотал "гут морген" и направился к умываться. Он умывался с наслаждением, отплевывался, причитал и тряс головой, чтобы избавиться от воды, набежавшей в уши. Вытираться было приятно, но, отняв от лица полотенце, Темный Звезда увидел, что оно испачкано тем радикально-черным цветом, которым с позавчерашнего дня были окрашены его горизонтальные усы. Сердце Темной Звезды сразу потухло. Он бросился к своему карманному зеркальцу, которое лежало на стуле. В зеркальце отразился большой нос и зеленый, как молодая травка, левый ус. Темнозвезд поспешно передвинул зеркальце направо. Правый ус был того же омерзительного цвета. Нагнув голову, словно желая забодать зеркальце, несчастный увидел, что радикальный черный цвет еще господствовал в центре каре, но по краям был обсажен тою же травянистой каймой. Все существо Темнозвезда издало такой громкий стон, что принц Абихан открыл свои чистые голубые глаза.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Абихан и сейчас же сомкнул свои сонные вежды.
— Ваше Высочество, — умоляюще зашептала жертва "Титаника".
Принц проснулся после многих толчков и уговоров. Он внимательно посмотрел на Темного Властелина и радостно засмеялся. Отвернувшись от директора-учредителя концессии, главный стратег тактик и генерал разведки по совместительству, содрогался, хватался за спинку кровати, кричал "не могу" и снова бушевал.
— С вашей стороны это нехорошо, принц Абихан! — сказал Темный Звезда, с дрожью шевеля зелеными усами.
Это придало новые силы уже изнемогшему было принцу. Чистосердечный его смех продолжался еще минут десять. Отдышавшись, он сразу сделался очень серьезным.
— Что вы на меня смотрите такими злыми глазами, как солдат на вошь? Вы на себя посмотрите.
— Но ведь мне говорили, что это будет радикально-черный цвет. Не смывается ни холодной, ни горячей водой, ни мыльной пеной, ни керосином... Контрабандный товар.
— Контрабандный? Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице. Покажите флакон... И потом посмотрите. Вы читали это?
— Читал.
— А вот это, маленькими буквами? Тут ясно сказано, что после мытья горячей и холодной водой или мыльной пеной и керосином волосы надо не вытирать, а сушить на солнце или у примуса... Почему вы не сушили? Куда вы теперь пойдете с этой зеленой липой?
Темный Звезда был подавлен. Вошел Джералдан. Увидя Властелина в зеленых усах, он перекрестился и попросил опохмелиться.
— Выдайте рубль герою труда, — предложил Абихан, — и, пожалуйста, не записывайте на мой счет! Это ваше интимное дело с сослуживцем...
Услав Джералдана, принц Абихан снова обратился к усам Темной Звезды
— Придется снова красить. Давайте деньги — пойду в аптеку. Ваш "Титаник" ни к черту не годится, только собак красить...
Абихан вернулся с новой микстурой.
— "Наяда". Возможно, что лучше вашего "Титаника". Снимайте мантию!
Начался обряд перекраски, но "изумительный каштановый цвет, придающий волосам нежность и пушистость", смешавшись с зеленью "Титаника", неожиданно окрасил голову и усы Темнозвезда в краски солнечного спектра.
Ничего еще не евший с утра, ТЗ злобно ругал все парфюмерные заводы, как государственные, так и подпольные, находящиеся в Одессе на Малой Арнаутской улице.
— Таких усов, должно быть, нет даже у Аристида Бриана, — бодро заметил Абихан, — но жить с такими ультрафиолетовыми волосами не рекомендуется. Придется сбрить.
— Я не могу, — скорбно ответил Темный Зведа , — это невозможно.
— Что, усы дороги вам как память?
— Не могу, — повторил ТЗ, понуря голову.
— Тогда вы всю жизнь сидите в тронном зале, а я пойду за бимлером.
— Брейте!
Разыскав ножницы, Абихан мигом отхватил усы, и они, взращиваемые Темной Звездой десятилетиями, бесшумно свалились на пол. С головы падали волосы радикально-черного цвета, зеленые и ультрафиолетовые. Покончив со стрижкой, генерал разведки достал из кармана старую бритву "Жилет", а из бумажника запасное лезвие, — стал брить почти плачущего шефа.
— Последний ножик на вас трачу. Не забудьте записать на мой дебет два рубля за бритье и стрижку.
Содрогаясь от горя, Темнозвезд все-таки спросил:
— Почему же так дорого. Везде стоит сорок копеек.
— За конспирацию, господин фельдмаршал, — быстро ответил Абихан.
Страдания человека, которому безопасной бритвой бреют голову, — невероятны. Это Темнозвезд понял с самого начала операции. Посередине принц прервал свое ужасное дело и сладко спросил:
— Бритвочка не беспокоит?
— Конечно, беспокоит, — застрадал Тз .
Но конец, который бывает всему, пришел.
— Готово. Заседание продолжается! Нервных просят не смотреть! Теперь вы похожи на Боборыкина, известного автора-куплетиста.
ТЗ отряхнул с себя мерзкие клочья, бывшие так недавно красивыми сединами, умылся и, ощущая на всей голове сильное жжение, в сотый раз сегодня уставился в зеркало. То, что он увидел, ему неожиданно понравилось. На него смотрело искаженное страданиями, но довольно юное лицо актера без ангажемента.
Александр ДюмаОставшись один, принц подошел к зеркалу. Ему было двадцать восемь лет, и он недаром слыл самым красивым из генералов GRIPa. Любимец Темной Звезды, обладатель многих миллионов, пользуясь неслыханной властью, Его Высочество принц Абихан, вел сказочное существование, способное даже спустя столетия вызывать удивление потомков.
Уверенный в себе, убежденный, что законы, управляющие другими людьми, не имеют к нему отношения, уповая на свое могущество, он шел прямо к цели, поставленной себе, хотя бы эта цель и была так ослепительна и высока, что всякому другому казалось бы безумием даже помышлять о ней. Все это вместе придало ему решимости искать встреч с прекрасной и недоступной Кэти Джимисон и, ослепив ее, пробудить в ней любовь.
Итак, принц Абихан остановился, как мы уже говорили, перед зеркалом.
Поправив свои прекрасные золотистые волосы, счастливый и гордый тем, что
близок долгожданный миг, он улыбнулся своему отражению, полный гордости и
надежды.
В эту самую минуту отворилась дверь, скрытая в обивке стены, и в комнату вошла женщина. Принц увидел ее в зеркале. Он вскрикнул - это была Кэти!
Ей было в то время лет двадцать пять или двадцать шесть, и она находилась в полном расцвете своей красоты. Отливавшие изумрудом глаза казались совершенством красоты и были полны нежности и в то же время величия. Она была прелестна, когда улыбалась, но умела выразить и глубокое пренебрежение. Кожа ее славилась своей нежной и бархатистой мягкостью, руки и плечи поражали красотой очертаний, и некоторые художники извели немало холстов и красок рисуя ее портреты. Наконец, волосы, белокурые в юности и принявшие постепенно каштановый оттенок, завитые и слегка припудренные, очаровательно обрамляли ее лицо, которому самый строгий критик мог пожелать разве только несколько менее яркой окраски, а самый требовательный скульптор - больше тонкости в линии носа.
Абихан на мгновение застыл, ослепленный: никогда Кэти не казалась ему такой прекрасной во время боев, когда он видел ее лицо на экране связи, как сейчас, когда она, в простом платье белого шелка, вошла в комнату в сопровождении робота ЭнДи, единственного ее слуги.
Кэти Джимисон сделала шаг навстречу принцу. Абихан упал к ее ногам и, раньше чем девушка успела помешать ему, поднес край ее платья к своим губам.
- Принц, вы уже знаете, что не я оставила то сообщение?
- О да, мадмуазель! - воскликнул принц. - Я знаю, что был глупцом, безумцем, поверив, что мрамор может ожить, снег – излучить тепло. Но что же делать: когда любишь, так легко поверить в ответную любовь! А затем, я совершил это путешествие недаром, если я все же вижу вас.
- Да, - ответила Кэти, - но вам известно, почему я согласилась увидеться с вами? Беспощадный ко всем моим горестям, вы упорно отказывались покинуть этот город, хотя, оставаясь здесь, вы рискуете жизнью и заставляете меня рисковать моей честью. Я согласилась увидеться с вами, чтобы сказать, что все разделяет нас - морские глубины, вражда между нашими организациями, святость принесенных клятв. Святотатство - бороться против всего этого, принц! Я согласилась увидеться с вами, наконец, для того,
чтобы сказать вам, что мы не должны больше встречаться.
- Продолжайте, мадмуазель, продолжайте, прошу Вас! – проговорил Абихан. - Нежность вашего голоса смягчает жестокость ваших слов... Вы говорите о святотатстве. Но святотатство - разлучать сердца, которые бог создал друг для друга!
- Принц, - воскликнула Кэти, - вы забываете: я никогда не говорила, что люблю вас!
- Но вы никогда не говорили мне и того, что не любите меня. И, право же, произнести такие слова - это было бы слишком жестоко с вашей стороны. Ибо, скажите мне, где вы найдете такую любовь, как моя, любовь, которую не могли погасить ни разлука, ни время, ни безнадежность? Любовь, готовую удовлетвориться оброненной ленточкой, задумчивым взглядом, нечаянно вырвавшимся словом? Вот уже три года, сударыня, как я впервые увидел вас, и вот уже три года, как я вас так люблю! Хотите, я расскажу, как вы были одеты, когда я впервые увидел вас?
Я вижу вас, как сейчас. Вы стояли в дверях с бластером в руке. На вас была красная футболка и белые брюки. На ногах черные босоножки с тонкими ремешками охватывающими ваши дивные щиколотки … О да, да, я закрываю глаза - и вижу вас такой, какой вы были тогда! Я открываю их – и вижу вас такой, как сейчас, то есть во сто крат прекраснее!
- Какое безумие! – прошептала Кэти Джимисон, у которой не хватило мужества рассердиться на принца за то, что он так бережно сохранил в своем сердце ее образ. - какое безумие питать такими воспоминаниями бесполезную страсть!
- Чем же мне жить иначе? Ведь нет у меня ничего, кроме воспоминаний! Они мое счастье, мое сокровище, моя надежда! Каждая встреча с вами – это алмаз, который я прячу в сокровищницу моей души. Сегодняшняя встреча - третья драгоценность, оброненная вами и подобранная мной. Ведь за три года, мадмуазель, я видел вас всего два раза: о первой встрече я только что говорил вам, второй раз я видел вас у президента Рамоса…
-Принц, - краснея, прошептала Кэти, - не вспоминайте об этом вечере!
- О нет, напротив: вспомним о нем, мадмуазель! Это самый счастливый, самый радостный вечер в моей жизни. Помните ли вы, какая была ночь? Воздух был неясен и напоен благоуханиями. На синем небе поблескивали звезды. О, в тот раз, мадмуазель, мне удалось на короткие мгновения остаться с вами наедине. В тот раз вы готовы были обо всем рассказать мне - об одиночестве вашем и о страданиях вашей души. Вы опирались на мою руку... вот на эту самую. Наклоняясь, я чувствовал, как ваши дивные волосы касаются моего лица, и каждое прикосновение заставляло меня трепетать с ног до головы. О Кэти! Вы не знаете, какое небесное счастье, какое райское блаженство заключено в таком мгновении!.. Все владения мои, богатство, славу, все дни, которые осталось мне еще прожить, готов я отдать за такое мгновение, за такую ночь! Ибо в ту ночь, мадмуазель, в ту ночь вы любили меня, клянусь вам!
- Принц, возможно... да, очарование местности, прелесть того дивного вечера, действие вашего взгляда, все бесчисленные обстоятельства, сливающиеся подчас вместе, чтобы погубить женщину, объединились вокруг меня в тот роковой вечер. Но вы видели, принц: при первом же слове, которое вы осмелились произнести, при первой вольности, на которую я должна была ответить, я убежала.
- О да, это правда. И всякая другая любовь, кроме моей, не выдержала бы такого испытания. Но моя любовь, преодолев его, разгорелась еще сильнее, завладела моим сердцем навеки. Вы думаете, что, вернувшись на Макрон, спаслись от меня? Вы думаете, что я не осмелюсь оставить моего господина? Но какое мне дело до всех королей на всем земном шаре! Не прошло и недели, как я здесь, мадмуазель. На этот раз вам не в чем упрекнуть меня. Я рискнул милостью моего короля, рискнул жизнью, чтобы увидеть вас хоть на одно мгновение, я даже не коснулся вашей руки, и вы простите меня, увидев мое раскаяние и покорность?
- Да, но тогда мы были союзниками… Теперь мы вновь враги. Мы не можем видеться, принц.
- Я лишен возможности видеть вас, мадмуазель, - что ж, я хочу, чтобы вы каждый день
слышали обо мне. Знаете ли вы, что за цель имеет новый коварный план, который я замышляю? Удовольствие увидеть вас. Я не могу надеяться с оружием в руках овладеть Макроном, это я знаю. Но за этой войной последует заключение мира, заключение мира потребует переговоров, вести переговоры будет поручено мне. Тысячи людей, правда, за это счастье заплатят своей жизнью. Но мне не будет до этого никакого дела, лишь бы увидеть вас! Все это, быть может, безумие, бред, но скажите, у какой женщины был обожатель более страстный?
- Принц, принц, в свое оправдание вы приводите доводы, порочащие вас. Доказательства любви, о которых вы говорите, - ведь это почти преступление.
- Только потому, что вы не любите меня, мадмуазель. Если бы вы любили меня, все это представлялось бы вам иным. Но если б вы любили меня... если б вы любили меня, счастье было бы чрезмерным, и я сошел бы с ума! Да, даже мадам Джералдан, менее жестока: Блейд любит ее, и она отвечает на его любовь.
- Мадам Джералдан не была пилотом Бетты, - прошептала Кэти, не в силах устоять перед выражением такого глубокого чувства.
- Значит, вы любили бы меня, вы, мадмуазель, если б не были пилотом? Скажите, любили бы? Осмелюсь ли я поверить, что только долг заставляет вас быть столь непреклонной? Могу ли поверить, что, будь вы мадам Джералдан, бедный Абихан мог бы лелеять надежду?.. Благодарю за эти сладостные слова, о моя прекрасная Кэти, тысячу раз благодарю!
- Принц, вы не так поняли, не так истолковали мои слова. Я не хотела сказать...
- Молчите, молчите! – проговорил Абихан. - Если счастье мне даровала ошибка, не будьте так жестоки, чтобы исправлять ее. Вы сами сказали: меня заманили в ловушку. Возможно, мне это будет стоить жизни... Так странно: у меня в последнее время предчувствие близкой смерти... - И по устам принца скользнула печальная и в то же время чарующая улыбка.
- О, господи! – воскликнула Кэти, и ужас, прозвучавший в ее голосе, лучше всяких слов доказывал, насколько сильнее было ее чувство к принцу, чем она желала показать.
- Я сказал это, мадмуазель, отнюдь не для того, чтобы испугать вас. О нет! То, что я сказал, просто смешно, и поверьте, меня нисколько не беспокоит такая игра воображения. Но слова, только что произнесенные вами, надежда, почти поданная мне, искупили заранее все, даже мою гибель.
- Теперь и я признаюсь вам, принц, - проговорила Кэти.- И меня тоже преследует предчувствие, преследуют сны. Мне снилось, что я вижу вас: вы лежали на земле, окровавленный, раненный...
- И Лебедь был взорван? - перебил ее принц.
- Да, именно так, принц: на обломках вашего флагмана. Кто мог рассказать вам,
что я видела такой сон? Я поверяла его только богу, да и то в молитве.
- Этого довольно, мадмуазель. Вы любите меня, и это все.
- Я люблю вас? Я?
- Да, вы. Разве бог послал бы вам те же сны, что и мне, если б вы меня не любили? Разве являлись бы нам те же предчувствия, если б сердце не связывало наши жизни? Вы любите меня, моя Кэти! Будете ли вы оплакивать меня?
- О, боже! Боже! – воскликнула Кэти Джимисон. - Это больше, чем я в силах вывести. Принц, молю вас, ради всего святого, оставьте меня, уйдите! Я не знаю, люблю ли я вас или нет, но я твердо знаю, что не нарушу своих клятв. Сжальтесь же надо мной, уезжайте! Если у меня будет хоть мысль, что любовь ко мне стала причиной вашей гибели, я не перенесу этого, я сойду с ума! Уезжайте же, уезжайте, умоляю вас!
- О, как вы прекрасны сейчас! Как я люблю вас! – проговорил Абихан.
- Уезжайте! Уезжайте! Молю вас! Позже вы вернетесь. Вернитесь сюда в качестве посла, в качестве министра, вернитесь в сопровождении скилатронов, готовых защитить вас, роботов, обязанных охранять вас... Тогда я не буду трепетать за вашу жизнь и буду счастлива увидеть вас.
- Неужели, правда то, что вы говорите?
- Да.
- Тогда... тогда в знак вашего прощения дайте мне что-нибудь, какую-нибудь вещицу, принадлежащую вам, которая служила бы доказательством, что все это не приснилось мне. Какую-нибудь безделушку…
- И вы уедете... уедете, если я исполню вашу просьбу?
- Да.
- Немедленно?
- Да.
- Вы вернетесь к Темной Звезде и не будете подвергать свою жизнь опасности?
- Да, клянусь вам.
- Что же вы хотите?
- О сущую безделицу… Бимлер.
Принимаются заявки)
Взволнованный Темный Звезда очнулся только от звуков голоса Абихана.
— Выбор неплохой. Подобрано со вкусом. Сколько вся эта музыка стоила?
— Тысяч семьдесят — семьдесят пять.
— Мгу... Теперь, значит, стоит полтораста тысяч.
— Неужели так много? — обрадованно спросил Темнозвезд
— Не меньше. Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все это.
— Как плюнуть?!
— Слюной, — ответил Абихан, — как плевали до эпохи исторического материализма. Ничего не выйдет.
— Как же так?
— А вот как. Давно, наверно, улетел ваш бимлер. Переместился вместе с Макроном..
Темнозвезд так испугался, что даже встал с места.
— Спокойно, спокойно. За дело берусь я. Заседание продолжается. Кстати, нам с вами нужно заключить небольшой договорчик.
Тяжело дышавший Темный Звезда кивком головы выразил свое согласие. Тогда принц Абихан начал вырабатывать условия.
— В случае реализации клада я, как непосредственный участник концессии и технический руководитель дела, получаю шестьдесят процентов, а соцстрах можете за меня не платить. Это мне все равно.
Темный Звезда посерел.
— Это грабеж среди бела дня.
— А сколько же вы думали мне предложить?
— Н-н-ну, пять процентов, ну, десять, наконец. Вы поймите, ведь это же 15 000 рублей!
— Больше вы ничего не хотите?
— Н-нет.
— А может быть, вы хотите, чтобы я работал даром, да еще дать вам ключ от квартиры, где деньги лежат?
— В таком случае — простите! — сказал ТЗ в нос. — У меня есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом.
— Ага! В таком случае — простите, — возразил великолепный Абихан, — у меня есть не меньшие основания, как говорил Энди Таккер, предполагать, что и я один смогу справиться с вашим делом.
— Мошенник! — закричал Темнозвезд, задрожав.
Абихан был холоден.
— Слушайте, господин из Парижа, а знаете ли вы, что наши бимлер почти что у меня в кармане! И вы меня интересуете постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость!
Тут только Темный Звезда понял, какие железные лапы схватили его за горло.
— Двадцать процентов, — сказал он угрюмо.
— И мое бордо? — насмешливо спросил Абихан.
— Двадцать пять.
— И мои розы?
— Да ведь это тридцать семь с половиной тысяч!
— К чему такая точность? Ну так и быть — пятьдесят процентов. Половина — ваша, половина — моя.
Торг продолжался. Абихан еще уступил. Он, из уважения к личности Темнозвезда, соглашался работать из сорока процентов.
— Шестьдесят тысяч! — кричал Темнозвезд.
— Вы довольно пошлый человек, — возражал Абихан , — вы любите деньги больше, чем надо.
-А вы не любите денег? — взвыл Темный Звезда голосом флейты.
— Я не люблю.
— Зачем же вам шестьдесят тысяч?
— Из принципа!
Темный Звезда только дух перевел.
— Ну что, тронулся лед? — добавил Абихан.
Темнозвезд запыхтел и покорно сказал:
— Тронулся.
— Ну, по рукам, уездный предводитель команчей! Лед тронулся! Лед тронулся, господа присяжные заседатели!
После того как Темный Звезда, обидевшись на прозвище "предводителя команчей", потребовал извинений и Абихан, произнося извинительную речь, назвал его фельдмаршалом, — приступили к выработке диспозиции.
Но вскоре концессионеры устали и собрались ложиться спать…
У Абихана под плащом оказалась шелковая рубашка с кружевными манжетами. Под рубашкой не было уже больше ничего. Зато у Темной Звезды под известной уже читателю черной мантией оказался жилет — темно бордовый.
— Жилет прямо на продажу, — завистливо сказал Абихан, — он мне как раз подойдет. Продайте.
Темной Звезде неудобно было отказывать своему новому компаньону и непосредственному участнику концессии и он, морщась, согласился продать его за свою цену — восемь рублей.
— Деньги после реализации нашего проекта, — заявил Абихан, принимая от Темнозвезда еще теплый жилет.
— Нет, я так не могу, — сказал ТЗ, краснея. — Позвольте жилет обратно.
Деликатная натура Абихана возмутилась.
— Но ведь это же лавочничество! — закричал он. — Начинать дело завоевания мира и ссориться из-за восьми рублей! Учитесь жить широко!..
Темнозвезд покраснел еще больше, вынул маленький блокнотик и каллиграфически записал: "25/IV-27 г. выдано п. Абихану р.- 8".
Принц заглянул в книжечку.
— Ого! Если вы уже открываете мне лицевой счет, то хоть ведите его правильно. Заведите дебет, заведите кредит. В дебет не забудьте занести 60 000 рублей, которые вы мне должны, а в кредит — жилет. Сальдо в мою пользу — 59 992 рубля. Еще можно жить.
После этого Абихан заснул беззвучным детским сном. Во сне он видел вулкан Фудзи-Яму,
Темный Звезда проснулся по привычке в половине восьмого, пророкотал "гут морген" и направился к умываться. Он умывался с наслаждением, отплевывался, причитал и тряс головой, чтобы избавиться от воды, набежавшей в уши. Вытираться было приятно, но, отняв от лица полотенце, Темный Звезда увидел, что оно испачкано тем радикально-черным цветом, которым с позавчерашнего дня были окрашены его горизонтальные усы. Сердце Темной Звезды сразу потухло. Он бросился к своему карманному зеркальцу, которое лежало на стуле. В зеркальце отразился большой нос и зеленый, как молодая травка, левый ус. Темнозвезд поспешно передвинул зеркальце направо. Правый ус был того же омерзительного цвета. Нагнув голову, словно желая забодать зеркальце, несчастный увидел, что радикальный черный цвет еще господствовал в центре каре, но по краям был обсажен тою же травянистой каймой. Все существо Темнозвезда издало такой громкий стон, что принц Абихан открыл свои чистые голубые глаза.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Абихан и сейчас же сомкнул свои сонные вежды.
— Ваше Высочество, — умоляюще зашептала жертва "Титаника".
Принц проснулся после многих толчков и уговоров. Он внимательно посмотрел на Темного Властелина и радостно засмеялся. Отвернувшись от директора-учредителя концессии, главный стратег тактик и генерал разведки по совместительству, содрогался, хватался за спинку кровати, кричал "не могу" и снова бушевал.
— С вашей стороны это нехорошо, принц Абихан! — сказал Темный Звезда, с дрожью шевеля зелеными усами.
Это придало новые силы уже изнемогшему было принцу. Чистосердечный его смех продолжался еще минут десять. Отдышавшись, он сразу сделался очень серьезным.
— Что вы на меня смотрите такими злыми глазами, как солдат на вошь? Вы на себя посмотрите.
— Но ведь мне говорили, что это будет радикально-черный цвет. Не смывается ни холодной, ни горячей водой, ни мыльной пеной, ни керосином... Контрабандный товар.
— Контрабандный? Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице. Покажите флакон... И потом посмотрите. Вы читали это?
— Читал.
— А вот это, маленькими буквами? Тут ясно сказано, что после мытья горячей и холодной водой или мыльной пеной и керосином волосы надо не вытирать, а сушить на солнце или у примуса... Почему вы не сушили? Куда вы теперь пойдете с этой зеленой липой?
Темный Звезда был подавлен. Вошел Джералдан. Увидя Властелина в зеленых усах, он перекрестился и попросил опохмелиться.
— Выдайте рубль герою труда, — предложил Абихан, — и, пожалуйста, не записывайте на мой счет! Это ваше интимное дело с сослуживцем...
Услав Джералдана, принц Абихан снова обратился к усам Темной Звезды
— Придется снова красить. Давайте деньги — пойду в аптеку. Ваш "Титаник" ни к черту не годится, только собак красить...
Абихан вернулся с новой микстурой.
— "Наяда". Возможно, что лучше вашего "Титаника". Снимайте мантию!
Начался обряд перекраски, но "изумительный каштановый цвет, придающий волосам нежность и пушистость", смешавшись с зеленью "Титаника", неожиданно окрасил голову и усы Темнозвезда в краски солнечного спектра.
Ничего еще не евший с утра, ТЗ злобно ругал все парфюмерные заводы, как государственные, так и подпольные, находящиеся в Одессе на Малой Арнаутской улице.
— Таких усов, должно быть, нет даже у Аристида Бриана, — бодро заметил Абихан, — но жить с такими ультрафиолетовыми волосами не рекомендуется. Придется сбрить.
— Я не могу, — скорбно ответил Темный Зведа , — это невозможно.
— Что, усы дороги вам как память?
— Не могу, — повторил ТЗ, понуря голову.
— Тогда вы всю жизнь сидите в тронном зале, а я пойду за бимлером.
— Брейте!
Разыскав ножницы, Абихан мигом отхватил усы, и они, взращиваемые Темной Звездой десятилетиями, бесшумно свалились на пол. С головы падали волосы радикально-черного цвета, зеленые и ультрафиолетовые. Покончив со стрижкой, генерал разведки достал из кармана старую бритву "Жилет", а из бумажника запасное лезвие, — стал брить почти плачущего шефа.
— Последний ножик на вас трачу. Не забудьте записать на мой дебет два рубля за бритье и стрижку.
Содрогаясь от горя, Темнозвезд все-таки спросил:
— Почему же так дорого. Везде стоит сорок копеек.
— За конспирацию, господин фельдмаршал, — быстро ответил Абихан.
Страдания человека, которому безопасной бритвой бреют голову, — невероятны. Это Темнозвезд понял с самого начала операции. Посередине принц прервал свое ужасное дело и сладко спросил:
— Бритвочка не беспокоит?
— Конечно, беспокоит, — застрадал Тз .
Но конец, который бывает всему, пришел.
— Готово. Заседание продолжается! Нервных просят не смотреть! Теперь вы похожи на Боборыкина, известного автора-куплетиста.
ТЗ отряхнул с себя мерзкие клочья, бывшие так недавно красивыми сединами, умылся и, ощущая на всей голове сильное жжение, в сотый раз сегодня уставился в зеркало. То, что он увидел, ему неожиданно понравилось. На него смотрело искаженное страданиями, но довольно юное лицо актера без ангажемента.
Александр ДюмаОставшись один, принц подошел к зеркалу. Ему было двадцать восемь лет, и он недаром слыл самым красивым из генералов GRIPa. Любимец Темной Звезды, обладатель многих миллионов, пользуясь неслыханной властью, Его Высочество принц Абихан, вел сказочное существование, способное даже спустя столетия вызывать удивление потомков.
Уверенный в себе, убежденный, что законы, управляющие другими людьми, не имеют к нему отношения, уповая на свое могущество, он шел прямо к цели, поставленной себе, хотя бы эта цель и была так ослепительна и высока, что всякому другому казалось бы безумием даже помышлять о ней. Все это вместе придало ему решимости искать встреч с прекрасной и недоступной Кэти Джимисон и, ослепив ее, пробудить в ней любовь.
Итак, принц Абихан остановился, как мы уже говорили, перед зеркалом.
Поправив свои прекрасные золотистые волосы, счастливый и гордый тем, что
близок долгожданный миг, он улыбнулся своему отражению, полный гордости и
надежды.
В эту самую минуту отворилась дверь, скрытая в обивке стены, и в комнату вошла женщина. Принц увидел ее в зеркале. Он вскрикнул - это была Кэти!
Ей было в то время лет двадцать пять или двадцать шесть, и она находилась в полном расцвете своей красоты. Отливавшие изумрудом глаза казались совершенством красоты и были полны нежности и в то же время величия. Она была прелестна, когда улыбалась, но умела выразить и глубокое пренебрежение. Кожа ее славилась своей нежной и бархатистой мягкостью, руки и плечи поражали красотой очертаний, и некоторые художники извели немало холстов и красок рисуя ее портреты. Наконец, волосы, белокурые в юности и принявшие постепенно каштановый оттенок, завитые и слегка припудренные, очаровательно обрамляли ее лицо, которому самый строгий критик мог пожелать разве только несколько менее яркой окраски, а самый требовательный скульптор - больше тонкости в линии носа.
Абихан на мгновение застыл, ослепленный: никогда Кэти не казалась ему такой прекрасной во время боев, когда он видел ее лицо на экране связи, как сейчас, когда она, в простом платье белого шелка, вошла в комнату в сопровождении робота ЭнДи, единственного ее слуги.
Кэти Джимисон сделала шаг навстречу принцу. Абихан упал к ее ногам и, раньше чем девушка успела помешать ему, поднес край ее платья к своим губам.
- Принц, вы уже знаете, что не я оставила то сообщение?
- О да, мадмуазель! - воскликнул принц. - Я знаю, что был глупцом, безумцем, поверив, что мрамор может ожить, снег – излучить тепло. Но что же делать: когда любишь, так легко поверить в ответную любовь! А затем, я совершил это путешествие недаром, если я все же вижу вас.
- Да, - ответила Кэти, - но вам известно, почему я согласилась увидеться с вами? Беспощадный ко всем моим горестям, вы упорно отказывались покинуть этот город, хотя, оставаясь здесь, вы рискуете жизнью и заставляете меня рисковать моей честью. Я согласилась увидеться с вами, чтобы сказать, что все разделяет нас - морские глубины, вражда между нашими организациями, святость принесенных клятв. Святотатство - бороться против всего этого, принц! Я согласилась увидеться с вами, наконец, для того,
чтобы сказать вам, что мы не должны больше встречаться.
- Продолжайте, мадмуазель, продолжайте, прошу Вас! – проговорил Абихан. - Нежность вашего голоса смягчает жестокость ваших слов... Вы говорите о святотатстве. Но святотатство - разлучать сердца, которые бог создал друг для друга!
- Принц, - воскликнула Кэти, - вы забываете: я никогда не говорила, что люблю вас!
- Но вы никогда не говорили мне и того, что не любите меня. И, право же, произнести такие слова - это было бы слишком жестоко с вашей стороны. Ибо, скажите мне, где вы найдете такую любовь, как моя, любовь, которую не могли погасить ни разлука, ни время, ни безнадежность? Любовь, готовую удовлетвориться оброненной ленточкой, задумчивым взглядом, нечаянно вырвавшимся словом? Вот уже три года, сударыня, как я впервые увидел вас, и вот уже три года, как я вас так люблю! Хотите, я расскажу, как вы были одеты, когда я впервые увидел вас?
Я вижу вас, как сейчас. Вы стояли в дверях с бластером в руке. На вас была красная футболка и белые брюки. На ногах черные босоножки с тонкими ремешками охватывающими ваши дивные щиколотки … О да, да, я закрываю глаза - и вижу вас такой, какой вы были тогда! Я открываю их – и вижу вас такой, как сейчас, то есть во сто крат прекраснее!
- Какое безумие! – прошептала Кэти Джимисон, у которой не хватило мужества рассердиться на принца за то, что он так бережно сохранил в своем сердце ее образ. - какое безумие питать такими воспоминаниями бесполезную страсть!
- Чем же мне жить иначе? Ведь нет у меня ничего, кроме воспоминаний! Они мое счастье, мое сокровище, моя надежда! Каждая встреча с вами – это алмаз, который я прячу в сокровищницу моей души. Сегодняшняя встреча - третья драгоценность, оброненная вами и подобранная мной. Ведь за три года, мадмуазель, я видел вас всего два раза: о первой встрече я только что говорил вам, второй раз я видел вас у президента Рамоса…
-Принц, - краснея, прошептала Кэти, - не вспоминайте об этом вечере!
- О нет, напротив: вспомним о нем, мадмуазель! Это самый счастливый, самый радостный вечер в моей жизни. Помните ли вы, какая была ночь? Воздух был неясен и напоен благоуханиями. На синем небе поблескивали звезды. О, в тот раз, мадмуазель, мне удалось на короткие мгновения остаться с вами наедине. В тот раз вы готовы были обо всем рассказать мне - об одиночестве вашем и о страданиях вашей души. Вы опирались на мою руку... вот на эту самую. Наклоняясь, я чувствовал, как ваши дивные волосы касаются моего лица, и каждое прикосновение заставляло меня трепетать с ног до головы. О Кэти! Вы не знаете, какое небесное счастье, какое райское блаженство заключено в таком мгновении!.. Все владения мои, богатство, славу, все дни, которые осталось мне еще прожить, готов я отдать за такое мгновение, за такую ночь! Ибо в ту ночь, мадмуазель, в ту ночь вы любили меня, клянусь вам!
- Принц, возможно... да, очарование местности, прелесть того дивного вечера, действие вашего взгляда, все бесчисленные обстоятельства, сливающиеся подчас вместе, чтобы погубить женщину, объединились вокруг меня в тот роковой вечер. Но вы видели, принц: при первом же слове, которое вы осмелились произнести, при первой вольности, на которую я должна была ответить, я убежала.
- О да, это правда. И всякая другая любовь, кроме моей, не выдержала бы такого испытания. Но моя любовь, преодолев его, разгорелась еще сильнее, завладела моим сердцем навеки. Вы думаете, что, вернувшись на Макрон, спаслись от меня? Вы думаете, что я не осмелюсь оставить моего господина? Но какое мне дело до всех королей на всем земном шаре! Не прошло и недели, как я здесь, мадмуазель. На этот раз вам не в чем упрекнуть меня. Я рискнул милостью моего короля, рискнул жизнью, чтобы увидеть вас хоть на одно мгновение, я даже не коснулся вашей руки, и вы простите меня, увидев мое раскаяние и покорность?
- Да, но тогда мы были союзниками… Теперь мы вновь враги. Мы не можем видеться, принц.
- Я лишен возможности видеть вас, мадмуазель, - что ж, я хочу, чтобы вы каждый день
слышали обо мне. Знаете ли вы, что за цель имеет новый коварный план, который я замышляю? Удовольствие увидеть вас. Я не могу надеяться с оружием в руках овладеть Макроном, это я знаю. Но за этой войной последует заключение мира, заключение мира потребует переговоров, вести переговоры будет поручено мне. Тысячи людей, правда, за это счастье заплатят своей жизнью. Но мне не будет до этого никакого дела, лишь бы увидеть вас! Все это, быть может, безумие, бред, но скажите, у какой женщины был обожатель более страстный?
- Принц, принц, в свое оправдание вы приводите доводы, порочащие вас. Доказательства любви, о которых вы говорите, - ведь это почти преступление.
- Только потому, что вы не любите меня, мадмуазель. Если бы вы любили меня, все это представлялось бы вам иным. Но если б вы любили меня... если б вы любили меня, счастье было бы чрезмерным, и я сошел бы с ума! Да, даже мадам Джералдан, менее жестока: Блейд любит ее, и она отвечает на его любовь.
- Мадам Джералдан не была пилотом Бетты, - прошептала Кэти, не в силах устоять перед выражением такого глубокого чувства.
- Значит, вы любили бы меня, вы, мадмуазель, если б не были пилотом? Скажите, любили бы? Осмелюсь ли я поверить, что только долг заставляет вас быть столь непреклонной? Могу ли поверить, что, будь вы мадам Джералдан, бедный Абихан мог бы лелеять надежду?.. Благодарю за эти сладостные слова, о моя прекрасная Кэти, тысячу раз благодарю!
- Принц, вы не так поняли, не так истолковали мои слова. Я не хотела сказать...
- Молчите, молчите! – проговорил Абихан. - Если счастье мне даровала ошибка, не будьте так жестоки, чтобы исправлять ее. Вы сами сказали: меня заманили в ловушку. Возможно, мне это будет стоить жизни... Так странно: у меня в последнее время предчувствие близкой смерти... - И по устам принца скользнула печальная и в то же время чарующая улыбка.
- О, господи! – воскликнула Кэти, и ужас, прозвучавший в ее голосе, лучше всяких слов доказывал, насколько сильнее было ее чувство к принцу, чем она желала показать.
- Я сказал это, мадмуазель, отнюдь не для того, чтобы испугать вас. О нет! То, что я сказал, просто смешно, и поверьте, меня нисколько не беспокоит такая игра воображения. Но слова, только что произнесенные вами, надежда, почти поданная мне, искупили заранее все, даже мою гибель.
- Теперь и я признаюсь вам, принц, - проговорила Кэти.- И меня тоже преследует предчувствие, преследуют сны. Мне снилось, что я вижу вас: вы лежали на земле, окровавленный, раненный...
- И Лебедь был взорван? - перебил ее принц.
- Да, именно так, принц: на обломках вашего флагмана. Кто мог рассказать вам,
что я видела такой сон? Я поверяла его только богу, да и то в молитве.
- Этого довольно, мадмуазель. Вы любите меня, и это все.
- Я люблю вас? Я?
- Да, вы. Разве бог послал бы вам те же сны, что и мне, если б вы меня не любили? Разве являлись бы нам те же предчувствия, если б сердце не связывало наши жизни? Вы любите меня, моя Кэти! Будете ли вы оплакивать меня?
- О, боже! Боже! – воскликнула Кэти Джимисон. - Это больше, чем я в силах вывести. Принц, молю вас, ради всего святого, оставьте меня, уйдите! Я не знаю, люблю ли я вас или нет, но я твердо знаю, что не нарушу своих клятв. Сжальтесь же надо мной, уезжайте! Если у меня будет хоть мысль, что любовь ко мне стала причиной вашей гибели, я не перенесу этого, я сойду с ума! Уезжайте же, уезжайте, умоляю вас!
- О, как вы прекрасны сейчас! Как я люблю вас! – проговорил Абихан.
- Уезжайте! Уезжайте! Молю вас! Позже вы вернетесь. Вернитесь сюда в качестве посла, в качестве министра, вернитесь в сопровождении скилатронов, готовых защитить вас, роботов, обязанных охранять вас... Тогда я не буду трепетать за вашу жизнь и буду счастлива увидеть вас.
- Неужели, правда то, что вы говорите?
- Да.
- Тогда... тогда в знак вашего прощения дайте мне что-нибудь, какую-нибудь вещицу, принадлежащую вам, которая служила бы доказательством, что все это не приснилось мне. Какую-нибудь безделушку…
- И вы уедете... уедете, если я исполню вашу просьбу?
- Да.
- Немедленно?
- Да.
- Вы вернетесь к Темной Звезде и не будете подвергать свою жизнь опасности?
- Да, клянусь вам.
- Что же вы хотите?
- О сущую безделицу… Бимлер.
Принимаются заявки)
-
-
07.05.2007 в 23:51-
-
08.05.2007 в 00:37-
-
08.05.2007 в 01:08Элхе . спасибо за обалденную идею!!! Мяуяуяу!!
Я пошла думать свой вариант!!
-
-
08.05.2007 в 01:18Элу Раткевич читала?
А если нет...
Что-нибудь еще из известного фэнтези!
Хи-хи, Властелин колец..
..Или Черная книга Арды!
-
-
08.05.2007 в 01:22-
-
08.05.2007 в 10:57Элхе Спасибо, замечательная идея. И исполнение!
- О сущую безделицу… Бимлер.
А у
герцогапринца губа не дура. Знает что попросить.-
-
08.05.2007 в 11:49-
-
08.05.2007 в 11:52Нет, не буду и пытаться.
-
-
08.05.2007 в 12:02-
-
08.05.2007 в 12:04Вот у вас - получается. Вы молодцы.