Новогодний фанфикшен

[Macron-1]

Ну что, сегодня - последний день?

Дорогие единомышленники!

Есть у нас в сообществе хорошая новогодняя традиция. Нет, в баню мы не ходим, но праздник отмечаем тематическим фанфикотворчеством.
Хочется надеяться, что этот год исключением не станет.

Тема традиционная - Рождество и Новый год.

Стартовых условий не будет (но если есть идеи - не молчите), ограничений по объёму - тоже. Всё равно у нас драбблы получаются редко)

Рассказы выкладывайте в комменты к этой записи, анонимно. Когда подведём итоги, желающие смогут признаться.

Срок приёма: с 25 декабря по 7 января включительно.
Но если у вас в это время намечается романтический побег от цивилизации и не будет доступа в сеть, то можно и с 20-го.
Голосование будет с 8 по 14 января.

БОЛЬШАЯ организаторская ПРОСЬБА: придумывайте рассказам названия! И помните, что по ним ещё нужно узнать тексты в списке для голосования.

Желаем приятного и увлекательного написательства.

P.S. Запись будет периодически подниматься.

запись создана: 14.12.2009 в 22:59

@темы: идеи, орг.вопросы

Comments

[Гость]

Не умещается у вас тут натворение.
Поэтому разбивается на 2 части. Но оно одно, прошу учесть

Чудо-1


Треск, хруст, танец десяти тысяч лун и солнце в глаза.
Встать на ноги – встать, и оружие привычно ложится в руку, и красный шелк платья летит следом за музыкой – все как всегда. Миллион раз повторяющийся сон.
Рука, которую невозможно поднять – и мир, который крутится вокруг как десять тысяч лун. И солнце – в глаза. Снова и снова.
Сухой запах пустыни. Шепот песка, танец песчинок – они скрипят на зубах, попадают в волосы, остаются в карманах – и вода теплая и солоноватая.

***

Я кажется снова ощущаю запах больницы. Где, как и почему? Я помню – дорога, полиция, треск, авария, танец десяти тысяч лун… Я не помню, что было в промежутке.
Я умерла? В аду не должно пахнуть больницей. В раю – тоже. В раю наверняка пахнет ванилью и взбитыми сливками. А как пахнет в чистилище?
- Реми! Реми, ты слышишь? Сестренка, ну давай же…
- Килли, ты с ума сошел – не надо её за руки хватать!
В чистилище не бывает голосов. Таких голосов – не бывает. Точно. Вряд ли мы там все вместе. За руки? Я не чувствую рук.
- Гегли, придурок, отойди, дай им побыть вдвоем. Она может и не очнуться снова.
- Реми, - голос, которого я не слышала сто лет. Или около того.
Я не хочу слышать этот голос. Это – боль, чистая, концентрированная боль. Боль души – одна на двоих.
- Реми, - мне очень хочется чувствовать свои руки. Хоть одну – ту, которую он наверняка держит. Или нет?
Я пытаюсь улыбнуться. Получается плохо. Я пытаюсь – надеюсь, что глаза у меня все же веселые – мне хочется, чтобы он это увидел. А вот его глаза – не очень, в них та же боль. Одна на двоих.
- Реми…
Писк приборов. Раздраженный голос медсестры.
- Ну дайте же мне пообщаться со всеми, сестра, как Вас там! Очень Вас прошу! Вы меня уже однажды отключали, я помню. Но я выкарабкалась – так дайте же мне еще один шанс, сестра…

***

- Ты выкарабкаешься! – голос держит, не отпускает, заставляет в который раз искать ту пулю, ту самую…
Десять тысяч лун – снова. Сон. Во сне хорошо, хоть вода там и теплая, а вокруг пахнет козьим молоком, дымом, оружием и Востоком. У Востока свой, особенный запах – не знали? Ветер, песок, солнце – все пахнет иначе. Во сне даже гостиница пахнет песком – и я снова чувствую запах большой кошки. Она идет со мной рядом – я уже не в первый раз здесь, я её приручила, мы вместе – кошка, девочка, я, ребята – в камуфляже, молодые, веселые, злые. Два скаута – Каттнар и Кернагул – кто бы мог подумать? И он, тоже в камуфляже, на мотоцикле, и тоже пахнет пустыней. Мы делим теплую воду – одну флягу на двоих.
Во сне я не привязана к кровати. Я могу ходить, танцевать, стрелять и говорить. Немало.

***

Запах больницы. Снова – но на сей раз я чувствую боль.
Не в первый раз. Наверное это не так уж плохо – боль? Значит, я еще жива?
- Реми, ты ведь сделала это нарочно? – голос всплывает из забытья, из одного из тех моментов, когда я приходила в себя – ненадолго. – Я смотрел записи. Я изучил показания приборов. Я все прокрутил. Ты не могла так ошибиться. Это из-за болезни, ведь так? Реми…

***

Я чувствую их запахи. Я могу не открывать глаза – я и так знаю, кто в палате. Как я чувствую это все с этими дурацкими трубками в носу?
Запах крепких дешевых сигарет, кожи, бензина – это Килли. Я думаю, именно так и пахнут ковбои – кожей, куревом и пустыней.
- Реми, может тебе чего нужно? Я с того света достану.
- Сменил бы ты марку сигарет, приятель, сил нет! - я не могу этого сказать, пока не могу, но говорят, что все еще возможно. Я слышу их переговоры – шепотом. Они думают, что я не слышу – но я-то понимаю всё!
Запах керосина и недорого одеколона – Шинго.
- Зачем тебе одеколон? Керосин пахнет лучше. Мужественней. Хотя им пропахла вся больница – всякий раз после твоего прихода. Он перебивает даже запах пустыни.
Писк приборов.
Треск, хруст, танец десяти тысяч лун и солнце в глаза.
Снова.
Лестница – не то в небо, не то вниз, в цветущие сады. Вы все в камуфляже, и я с вами – вы чего такие невеселые? Вот она я, в порядке, смотрите – танцевать могу, смеяться могу, все могу. Слышите – я могу всё, вообще всё! Ну а ты? Улыбнись. Солнце. В глаза. В глаза – солнце… далось мне это солнце.
Кернагул приходит редко. Я удивлена, что он вообще приходит. От него пахнет странно – вы когда-нибудь нюхали ящериц? Варанов? А ящериц и компьютеры одновременно? Вот он пахнет именно так. Не сильно, но я все равно чувствую. Он такой большой, что заполняет все пространство – стоит, мнется, как мальчишка, я слышу его дыхание – смотрит молча, сжимая ручищами спинку кровати. Будто боится что-то повредить.
Я слышала – в какой-то момент слышала – или мне кажется? – что он оплатил моё пребывание в больнице. Зачем ему это нужно? Не знаю. Я обязательно спрошу, если выкарабкаюсь.
- Реми, девочка моя, ты выберешься, ты обязательно выберешься, - этот голос я слышу чаще всего – во сне. От него, от голоса, пахнет песком, солоноватой теплой водой, камуфляжем, а еще – кожей, пряностями, немного анисом и немного амброй. Чем-то таким, что кружит голову – и этот запах песка.
Он бывает часто, сидит подолгу. Молчит, смотрит – я чувствую взгляд даже в пустыне, в городе потерянного времени и моих снов.
Иногда он рассказывает мне что-то, но я не слышу. Я не хочу слышать.
Но мне хочется плакать – и я сдерживаюсь изо всех сил, потому что я даже глаза вытереть не могу. Я не хочу перед ним плакать.
А вот Гегли вытирал мне глаза – я чувствовала, как он держит меня за руку. Мы улыбались друг другу.
Если бы вы знали, как это унизительно – когда не можешь даже носом шмыгнуть сама.

***

- Реми, ты это правда специально?
Голоса наполняют палату. Голоса, шепотки, запахи, ветер странствий, песок, пустыня, танец десяти тысяч лун, солнце в глаза…

***

[Гость]

Чудо (часть 2)

- В палате нельзя ставить никаких елок!
- Я разрешил. Ставьте. Хоть черта лысого ставьте.
- Но нарушение…
- Я сказал – ставьте елку. Если ей это принесет радость – ставьте. Я разрешил. И их пребывание здесь – разрешил. Да, в новогоднюю ночь. Вам какое дело, есть им куда пойти или нет! О своей жизни думайте.
Каттнар. Суини пахнет почему-то лесом, йодом, весной – почему весной? Я не знаю. Ёлка? Ёлка – это значит Новый год. Долго же я тут. Кернагул наверняка разорился.
- Ёлка – это очень хорошо, - я уже могу улыбаться. Мне все время что-то вкалывают, вливают, втирают – от этого я даже чувствую боль. Я чувствую себя – снова.
Массажи, процедуры, гимнастика – говорят, у меня целой кости не было. Сейчас мной занимаются денно и нощно. Зачем они это, если все равно болезнь, вот что я хотела бы знать… Личное распоряжение старины Суини, вот что это. Глупо.

***

- Ёлка – это хорошо,- мне хочется закричать.
- Тише, Реми, тише, у тебя такой голос смешной, будто ты пила три недели.
- Гегли, ты всё об одном. Привет, Реми! – Шинго улыбается.
Они не знают того, что знаю я. Утром я слышала, как моя сестра разговаривала с другой сестрой. Палата скоро освободится. Нет, не потому, что меня выписывают. Просто прогнозы – так себе. Я слышала. Чуда не будет – даже в Новый год.
- Ты говорить можешь, - Килли улыбается до ушей – будто это он сам заговорил.
В носу у меня больше нет дурацких трубок, и изо рта ничего не торчит. Я только не хожу – но это пока. И видимо уже никогда. Они верят в чудо – Я – уже нет.
Потому что твердо знаю, что не бывает чудес.

***

Солнце в глаза, танцуют десять тысяч лун над моей головой, сон, благодатный сон, я снова хожу, танцую, пью вино, скачу на лошади, сижу за рулем мотоцикла и багги, я снова могу зарядить пистолет – сон, не пропадай, длись вечно, мой сон, в котором я застряла как во временной петле.
Я рада сну – я так устала, теперь, когда мне вроде бы лучше, что хочу спать даже больше чем раньше. Я сплю постоянно – так мне легче.
Я не могу видеть их улыбок, не могу больше чувствовать их запахи – я хочу ощущать запах пустыни, песчинки на губах, горячий воздух южного ветра, хочу пить теплую солоноватую воду – у нас одна фляга на двоих – там, во сне. Не надо меня будить, очень вас прошу. Я и так – устала.

***

- Тихо, разбудишь.
- Сам тихо. Тише некуда. Слышал?
Я подсматриваю сквозь ресницы – Шинго грустно кивает. Значит, они уже знают.
Гегли со всей дури бьет себя кулаком по коленке. И еще.
Он плачет. Беззвучно.
Они сидят – не видят, что я не сплю, на столике остывает кофе – совсем не новогодний напиток.
Я чувствую запах – даже отсюда, с кровати. Горячий кофе – дымок над одинаковыми больничными кружками.
В палате полумрак, елка мигает огнями – вообще-то нельзя, но Суини разрешил. А ему всё можно. А может можно и мне, потому что уже всё равно. Странно, что я вижу теперь все так хорошо – или мне так хочется видеть?
- А этот где?
- Снаружи. Не заходит.
- Почему?
- Черт его знает. Сидит там в одиночестве.
- Слушай, ему хуже чем нам обоим вместе взятым. Может, пригласить его всё же? Нечего ему там.
- Пригласи. Какая разница – теперь?
- Разница? А я всё же надеюсь.
- На что?
- На чудо. Загадывай желание – Новый год ведь.
- Какое там чудо…
- Не бывает чудес, - дверь открывается беззвучно. Я зажмуриваюсь – я боюсь увидеть его – снова.
- Она уже совершила чудо, разве вы не понимаете? Она собрала нас через столько лет – всех. Это уже – чудо. Что мы вместе. Даже если не будет других чудес – это её дар. На прощание.
- Нам нужно больше. Нам нужно намного больше.
- Не бывает чудес. Даже в Новый год.
Они замолкают. Запах кофе щекочет мне ноздри. Мне так хочется кофе – из жестяной кружки, и чтобы на губах – песок, а ночью в пустыне холодно, и кофе согревает, и пахнет южным ветром и пряностями. Кофе горький, я чувствую даже этот горьковатый вкус … А он улыбается мне. У нас снова одна фляга на двоих, там, во сне, и еще…
Дверь распахивается. С грохотом.
Я слышу, как падает на пол чья-то кружка – и крик медсестры, и еще смех.
Это Суини. И Кернагул.
- Вы оба рехнулись?
Я открываю глаза – я хочу это видеть. И потом, это последний Новый год в моей жизни. Я хочу видеть всё. Мне плевать…
Каттнар размахивает бумажкой. Он чуть не приплясывает на месте от восторга. Он улыбается. Кернагул – тоже.
- Вы рехнулись?
- Сядь, малыш, не суетись. Знаешь, что это такое?
Он улыбается как Дед Мороз.
- Это результаты анализов. Результаты лабораторных исследований.
- То есть…
- Экспериментальное лечение. Шансы… Шансы весьма высоки. Есть еще шанс. Не зря мы все это затеяли.
Я слышу, как шуршит песок в палате – песок и южный ветер – танцуют вокруг меня. А вот луны нет вовсе – ни одной. Ни тем более десяти тысяч. И солнца наконец нет. Полумрак и огоньки на елке – сияют удивительно празднично.
- А ты говоришь, чудес не бывает, - Гегли вытирает слезы. Шинго смотрит как дурачок, не понимая, что произошло.
А он… Он подходит ко мне.
И я наконец не боюсь смотреть ему в глаза. Я не только чувствую, как он берет меня за руку – я вижу, что у нас теперь не только боль на двоих. У нас еще и надежда.
- Придурок, - слышу я чей-то – а это важно, чей? – голос, - выйди, выйди отсюда. Пойдем, нечего тут, не понимаешь ты что ли? Разве ты не видишь? Снаружи постоим, дай им вдвоем побыть. У нас тут – чудо.

[Bernadett-e]

Гость да, в комментариях ограничение на 10 000 знаков, включая пробелы.

[Кимури]

Предупреждение якобы анонимным троллям.
Как анонимные, так и подписанные идиотизмы будут удаляться.

апд: также будут удаляться оффтопы.

[Гость]

Новый робот

Доктор Гнус этим утром был особенно сосредоточен и весел.
Он прохаживался с видом триумфатора, что-то насвистывал и периодически некстати улыбался.
Генералы смотрели недоуменно — таким они Гнуса не видели.
- Позвольте, господа, моё новое, лучшее творение! Прелесть моя, - добавил профессор и покраснел, - вот оно. Любуйтесь!
В наступившей тишине стало слышно, как скрипнул трон повелителя Темной Звезды, после шумно выдохнул Джеральден.
- Ты с ума сошел! - наконец выразил общее мнение Абихан.
Блейд присвистнул и проглотил таблетку.
- Точнее, окончательно сошел — нормальным он конечно...
- Но он же делал великолепных боевых роботов!
- Принц, мальчик мой, я врач, мне видней. Ты видел, как они выглядели? Это же мечта психиатра. Голубчик, - обратился он к Гнусу, - Вы себя как чувствуете?
- ТИХО! - голос с трона прогремел как гром среди ясного рождественского утра. - Тебе выделяются деньги не для того, чтобы ты тут строил... игрушки. А для того, чтобы мы могли в конце концов победить эту проклятую Макрон-базу!
- Но разве Вы, мой повелитель, и вы, господа — разве вам не кажется, что он изящен? Разве это — не идеальная машина для убийства?
- ЭТО? В такой форме? В таком виде? Ммммматт-терь божья... Я сам сойду с ума.
- Да Вы только посмотрите! Вот тут, тут — это лучшие фотонные пушки. Это — спецзаряды, с лазерным наведением. Вот тут — вот, на руках, видите — выдвигаются генераторы частиц... А тут.. на этих отростках...
- Они называются «рога», - пояснил, улыбнувшись своим мыслям Блейд, и выразительно посмотрел на Джеральдена.
- Да-да, рога — на рогах у него лучшее. Самое лучшее — моё последнее изобретение. Ускорители зарядов..., - профессор пустился в пространные объяснения, прерываемые недоверчивым хмыканьем генералов.
- Ну что ж, - наконец резюмировал принц, - по крайней мере одно неоспоримое достоинство у этого робота есть. Он полностью дезориентирует противника. Полностью.
- Они точно с ума сойдут, голубчики, - промурлыкал внезапно Блейд с интонацией профессионального психотерапевта, - наверняка. Какая прелесть.

***

- Нападение, - констатировал доктор Шагалл, пыхнув сигарой.
- Даже в Рождество от них нет покоя, никогда от них нет покоя.
- Кэти, детка, у них не бывает Рождества, им некогда. Им мир нужно завоевывать. Ну, ребята — вперед?

Макстар собрался, завис в небе — в ночном рождественском небе, усыпанном звездами.
- Красиво-то как! Но что-то я не вижу... Эээээ... ЧТО ЭТО?!
- Ммммммматт-терь божья... мммммммат-т-ть...
- Скотти, это не она. Это же...

На фоне прекрасного звездного неба — на оленьей упряжке — выезжал к Макстару Санта-Клаус. Со звоном и под музыку. Олени били копытами, Санта улыбался — и держал в руках мешок. С подарками.
- Принимайте подарки, - скомандовал Блейд.

- За работу! - отозвался из кабины Джейсон. - С Рождеством!

[Гость]

Поэт

Который день лорд Джеральден пребывал в тоске и печали — никто не мог сказать, почему, и все, казалось, было как всегда — тот же громкий голос, те же дурные манеры, но наблюдатель внимательный — а сейчас за ним наблюдали три очень внимательных человеческих глаза и два птичьих — заметил бы явные перемены. Глаза эти не могли не видеть, что лорд в последнее время бледнеет, становится какого-то неприятного серо-зеленого цвета, что лорд недосыпает и почти ничего не ест.
Более того, однажды лорд был замечен за внимательным изучением розы — что навело капитана Блейда на весьма странные и нехорошие мысли, увенчавшиеся невесть откуда всплывшим: «Милые бранятся — только тешатся».
Отогнав дурацкую мысль и такую же картинку, Блейд в сердцах сплюнул и еще раз посмотрел на Джеральдена.
Так и есть — похудел, побледнел, да еще и это странное выражение лица...
В настоящий момент зеленый здоровяк задумчиво грыз карандаш, рассматривая лежащий перед ним листок бумаги, исписанный странными каракулями — почерк у лорда был неважный.
- Составляешь план операции? - вкрадчиво поинтересовался капитан?
- Или строишь планы против... повелителя? - не менее вкрадчиво спросил принц. - Кстати, а где моя роза?
- Против повелителя? Я? - Джеральден непонимающе посмотрел на принца, а после швырнул — надо сказать, удачно, розу Абихану. Тот едва успел увернуться от острого лезвия, скрытого под листьями. - Я думал, она настоящая у тебя. А она — поддельная... Как и ты сам. Все тут поддельное, все ненастоящее, этот мир — мир лжи и халтуры...
Блейд и Абихан переглянулись.
Блейд выразительно присвистнул, а Абихан пожал плечами — мол, ну я же ГОВОРИЛ.

- Да, - продолжил Джеральден, - да, этот мир — жесток и несправедлив. Я уйду из него.
- КУДА уйдешь?
- Туда, где меня любят и понимают. Я в последнее время.., - и Джеральден вдруг вздохнул. Вздохнул он громко, хрипло, с оттяжкой, - как-то странно себя чувствую. - И, достав медальон с изображением жены, Джеральден замолчал.
- Странно чувствуешь? И что нас беспокоит? - участливо спросил доктор Блейд.
- Что она меня не любит, - брякнул Джеральден, - и что никто меня не любит. Я пытался сказать ей об этом, но получается так странно... Вот, - здоровяк взял в руки свои исписанные листки и продекламировал: «С тех пор, как увидел тебя я давно, У меня вместо сердца сплошное гавно».
- Это что же... стихи? - было не очень понятно, что больше потрясло принца — форма или содержание.
- Чё? - Деральден нахмурился, осознавая, что делает что-то не то.
- Поэзия, говорю. Стихотворения. А еще есть? - глаза Абихана загорелись, как у кота по весне, и он намеренно проигнорировал осуждающе-предупреждающий взгляд Блейда.
- Поэзия?
- Ты что, стихов не читал? Песенок не пел?
- Чё? А, вот так вот...
- Ну смотри — у тебя тут, понимаешь, рифма — давно и это... слово.
- Гавно? - радостно спросил Джеральден.
- Оно, - ответил Блейд. - Господа, не пора ли нам...
- Блейд, разве ты не видишь? Как давно я не читал хороших стихов... Джеральден, а сонеты ты писать умеешь? Ну как Шекспир, например.
- Шекспир? - снова переспросил Джеральден, нахмурившись. - Шекспира я не знаю. А вот когда слова вот так звучат... Это как называется?
- Рифма. Теперь ты умеешь говорить в рифму, - Абихан в ужасе закатил глаза.
- Надо же … рифма. А я думал, это у меня вот тут, изнутри идет, - и Джеральден приложил руку к груди.
- Вот гавно — и изнутри? - изумился Блейд.
Лорд в ответ лишь печально вдохнул.
- Я вот думаю — жене понравится? Она же понимает, - Джеральден снова вздохнул. - Я много написал. Вот, целая тетрадь. Хотите послушать?

***

Милый, тебе еще подарок, - прелестная блондинка разбирала целую кучу новогодних подарков, присланных её мужу, великому и ужасному лорду Джеральдену. - Милый, ты что, не слышишь? Ой мама!
Лорд, услышав женин визг, материализовался около неё.
- Что? Порезалась?
- Нет, просто тут... там... - она пальчиком указала на распакованную коробку. В коробке были книги. Много книг. «Антология мировой поэзии», изящный томик Шекспира, Петроний, Уитмен, Верлен — множество томов — и Джеральден с сомнением рассматривал это все.
- Это что, книги что ли? - выговорил он наконец.
- Книги, - подтвердила со смехом леди Джеральден, - книги. И все сплошь поэзия.
- Убью мерзавцев, - зарычал лорд.
- А вот, кстати, очень интересное издание — смотри, какая бумага, какие иллюстрации, а вот послушай..., - леди, закрыв глаза, продекламировала пару строк из книги. Тот факт, что глаза она закрыла, навел Джеральдена на странные мысли о том, что его жене и книг не надо — она и так все знает. - Тебе нравится? Как красиво, - и леди Джеральден встала на цыпочки и с удовольствием поцеловала мужа.
Тот нежно посмотрел на жену, поцеловал её в ответ и вдруг понял, что оно, то прекрасное, вернулось снова.

Вот кучу я вижу, лежит на полу,
Её как увижу - так весь встрепенусь.
Я счастлив в гавно, и ты рядом со мной,
Моя дорогая, цветок полевой.

Лорд Джеральден был счастлив творить, и он так и не понял, почему леди Джеральден спрятала лицо у него на груди и отчего у неё на глазах — слёзы.

[Гость]

Сон в новогоднюю ночь

Над заснеженной равниной бодро мчится Санта-Клаус. Оком грозен, ликом темен, в остальном милейший душка. Сани черные несутся над полями, над лесами, тащит их зеленомородый Руди с мощными рогами: бьет копытом, косит глазом, снегом мечет на прохожих. На запятках Гном-Мешочник, весь седой и одноглазый, а над ним, должно быть, спутав гнома с Одином Предмудрым, кружит в небе черный ворон, то ли Хугинн, то ли Мунинн, то ли вовсе Джонатанинн. Рядом с Сантой примостилась дева андрогинных статей в легкой шубке белоснежной и в такой же шапке с мехом. Из-под шапки волос светлый вольно падает на плечи и блестит аквамарином глаз прозрачный из-под челки. Санта-Клаус зычно кличет: «Гой еси, мои ребятки, приготовлены ль подарки для детишек и для взрослых?» «Все готово, - отвечает одноглазый Гонм-Мешочник, и широким, щедрым жестом рассыпает вдоль дороги бомбы, мины и ракеты с ядерной боеголовкой. А местами и с нейтронной, чтобы сохранить для дела все полезные постройки, их отчистив от ненужных, суетливых и никчемных получателей подарков. Мчатся сани над равниной, оставляя за собою ровный ряд грибов янтарных с нежной черной оторочкой. Звонко клацают копыта, громко кличет черный ворон, от души хохочет Санта, он сегодня правит миром!

***
Бледный блондин в измятой батистовой рубашке уронил на пол диванную подушку, вздрогнул, открыл глаза и с отвращением оглядел раскинувшийся перед ним пейзаж под названием «Новогодняя ночь холостяка»: ряд пустых бутылок, опрокинутый бокал богемского хрусталя, сохнущий в фарфоровой икорнице кавьяр, недоеденную кисть винограда и остатки заветренного сыра. «Приснится же», - процедил он сквозь зубы и с трудом поднялся с дивана. Томик макабрических сочинений графа де Лотреамона с громким стуком присоединился к подушке. Блондин поморщился, потер виски и побрел в сторону ванной, бороться с тяжким похмельем народным средством, именуемым «контрастный душ». Еще один год начался так же, как дюжина предыдущих. Судьба!

[Macron-1]

Троллям:
Не получается оставить анонимный комментарий? Ну упс, "минута славы" закончилась

Участникам:
Присылайте рассказы на u-mail сообщества, будут размещены под "модераторским" ником.

[Macron-1]

Новый год под пальмой.

- Новый год обязан быть с ёлками, а здесь одни пальмы, - вздыхает Рэми, - И зима должна быть холодной.
- «Плюс двадцать» для местных холодно, - парирует рассудительный Шинго.
- И правильный Санта Клаус не в гавайских трусах с гирляндой, - Скотт критически осматривает обстругиваемую деревяшку – похожа ли на ёлку?
- Здесь не Гаити.
- Да по-любому он не в балахоне! – ворчит Килли – сувенирная ёлка ещё недостаточно хороша, а нож уже притупился, - И рассекает на оленях, а не верблюдах. Единственный праздник в году, и тот испортили! А сами сейчас заливаются шампанским…
Рэми отворачивается, Гэгли запоздало соображает, что сглупил.
- Ну… или шнапсом, - смотрит на первого пилота.
- Новый год в Каире – это романтично, - пытается утешить Шинго.
- В Париже было бы романтичнее, - не соглашается девушка.
- В Нью-Йорк бы, к ребятам, - мечтает экс-гангстер.
- А там тебя полиция поджидает.
- Рэми, детка, копы тоже люди, пригласили бы их выпить. Праздник же.
- До полной зарядки осталось 18 процентов, - «радует» всех вошедший в кубрик Сабарас.
- И ждать ещё два дня, - грустит Кента.
- Они быстро пройдут, - ерошит ему волосы Шинго.
- И праздник тоже пройдёт…
- Профессор, неужели нельзя телепортироваться? Аккумуляторы почти полные! – взывает американец, - Всего лишь пятая часть осталась, ну, малость же.
- Нельзя. Мы не знаем что нас ждёт на новом месте. Вдруг новая атака? Этой энергии может не хватить.
Экипаж приуныл – всё верно, безопасность главнее.
- Не расстраивайтесь, - улыбается Сабарас, - Будет вам праздник.
- Неужели нам покорилось время? – шутливо-патетичен рыжий, - Тогда я хочу…
- Нет, время неприкосновенно. Но я знаю страну, где Новый год празднуют дважды.

[Macron-1]

Кафе

Заиндевевшее стекло приглушает краски рекламного неона, и девочке за столиком маленького кафе кажется, что там, за окном, не её родной Париж, а какой-то другой город. Сказочный, незнакомый и немного добрый. Он обязательно добрее, ведь сказка же. Перед ней на столике яркая вязаная шапочка и промокшие варежки. И чашечка кофе. Маленькая, но её не обязательно выпить сразу, можно едва касаться чёрного напитка у края. Долго-долго, и сидеть у окна. Именно этого.
Над полом тянет холодом – кто-то вошёл. Рыжая девчушка поправляет широкий шарф на плечах, и улыбается.
О её тайном месте не знает никто, даже друзья. Потому что ей иногда нужно убежать сюда, в маленький, чудесный мирок, где пахнет кофе и тёплой выпечкой.

***
Стройная девушка медленно переступает порог. Столько лет прошло, и ничего не изменилось. Светлые стены и тёмные деревянные балки потолка, и, по-прежнему, тепло, вкусно пахнет домом.
- Что-нибудь закажете? – улыбается постаревшая хозяйка кафе. Конечно же, она не узнала в посетительнице рыжекудрую девчонку, что когда-то приходила сюда.
- Кофе, мадам, - растеряно улыбается гостья, - Маленькую чашечку. И… я отнесу сама.
Столики, столики, знакомый маршрут. А вот и её закуток – ниша с волшебным оконном. И здесь… занято?!
- Ты… как ты…
- Нашёл тебя? – улыбается светловолосый щёголь.
- …посмел!
- Это единственное место, где ты появишься. – уже не улыбается непрошенный визави, - Ты не могла не прийти.
- Всё обо мне знаешь? – Кэти ставит чашку на стол.
- Забыла, кто я?
- Ах да, у тебя же досье…
- Не гони меня, о прекрасная воительница, - вспоминает о прежней роли Абихан.
- Знаешь… давай помолчим, - Кэти оборачивается к окну.
После победы весь мир открыт, и у них ничего общего. Разошлись и забыли. А они вместе, и за лёгкими узорами на стекле праздничный город.
Ведь сказочное же место, правда?